Кузькин отец - Сергей Романюта

Неожиданно для самих эдемийцев в этом нашлось рациональное зерно. Спрогнозировав дальнейшее развитие событий, они пришли к выводу, что надлежит оставить свое, якобы божественное происхождение рабочей версией. В противном случае, прознав об Эдемии и её благодатных землях, туземцы отправятся туда, чего допустить было нельзя, нашествия индейцев было достаточно. Поэтому божественность учёных Эдемии как в Древнем Египте, так и в последствии среди других диких народов, ими хоть не пропагандировалась, но и не опровергалась.

Таким образом, благодаря невежественности и бескультурью диких народов диких земель возникла религия как таковая, и религии отдельно взятых народов в частности. В этом можно убедиться, взглянув на эти самые религии. Все, якобы боги, похожи. Разница лишь в именах, и то небольшая.

Объединившись и сформировавшись как единое государство, Древний Египет получил от учёных Эдемии азы культуры, наук, ремёсел и под их пристальным контролем начал, так сказать, своё развитие. Но оказалось, что результаты этого развития направлены не на построение равноправного общества, а на угнетение одних другими.

Древний Египет принялся воевать с близлежащими племенами, обращать их в рабство, то есть один народ стал развиваться за счёт других народов. Это не могло понравиться жителям Эдемии, и работа в направлении воспитания культурности и цивилизованности среди дикарей продолжилась.

Мэлл возвращался домой. Позади остались не только бар и пустынные в этот час улицы, но и рабочая неделя. Завтра будет выходной день. Настроение было, непонятно каким оно было у Мэлла. Если бы он на ходу пел песни и плясал, то понятно, настроение у человека хорошее или же, просто-напросто, человек сошёл с ума. А если бы он кричал на всю улицу, ругался, пинал припаркованные у тротуаров автомобили и корчил рожи редким прохожим, то тоже понятно – у человека плохое настроение или же, как и в первом случае, он сошёл с ума.

Но Мэлл ни пел, ни ругался, он просто шёл домой. Поэтому сходу определить его эмоциональное состояние и наличие рассудка под бейсболкой вряд ли представлялось возможным. Идёт себе человек и идёт, и ты, прохожий, иди, куда там тебе надо…

Вечер перед выходным днём происходил по одному и тому же, давным-давно кем-то сочинённому сценарию. В такой день Мэлл шёл в бар пропустить пару кружечек пивка и ещё чего-нибудь, покрепче. Заодно и поболтать с приятелями, которые точно так же как и Мэлл, в этот день собирались в баре. В рабочие дни они редко встречались, а вернее сказать, вообще не встречались, разве что случайно. О том, чтобы после работы заскочить в бар и выпить пива, и речи не было. Максимум, что мог себе позволить Мэлл в такие дни, так это маленькую бутылочку пива, и то, после ужина.

Ничего не поделаешь, приходилось много работать. Стоит сказать, что не только Мэлл работал много, много работали и другие граждане КОШЭ. А куда деваться, семью кормить надо, да и не только кормить. Надо, так сказать, соответствовать статусу гражданина КОШЭ. А статус этот определяется домом, желательно домом, а не квартирой, автомобилем, ну и конечно же неработающей женой.

Вообще то, женщины в КОШЭ тоже работали, но не все. Работали те, которые одинокие, их то кормить некому. Ну и конечно те женщины, иногда замужние, которым их работа нравилась, но таких было меньшинство и неработающие женщины смотрели на них как на сумасшедших и презирали. А презирали потому, как считали, женщина в КОШЭ должна воспитывать детей и вести хозяйство. Они справедливо полагали, для того, чтобы был дом и все остальное чему в доме и около него быть положено, существует муж, пусть он и обеспечивает. А для того, чтобы всё это содержать в надлежащем порядке, существует, она – замужняя гражданка КОШЭ.

Это все к тому, что идя домой, Мэлл думал о своей жене, Эмме. Не сказать, что он думал о том, как Эмма его встретит. Мэлл знал как, потому что прожили они вместе уже двенадцать лет. Каждый раз, перед выходными, жена встречала его одинаково, в подавляющем большинстве случаев.

Ничего нового не ожидалось. Как и много раз до этого, чмокнет в щеку, посетует на то, что опять был в баре и пришёл выпивши. Затем отправит Мэлла переодеваться и мыть руки, а сама примется накрывать на стол, вечер все-таки, пора ужинать. Потом будет ужин. Дети, у Мэлла и Эммы, их двое, погодки, будут этот ужин симулировать и притворяться сытыми с тем, чтобы поскорее вырваться на свободу, а вернее будет сказать, к телевизору. Эмма будет рассказывать, что нового за день произошло в её жизни, а вернее, в жизни соседей. Ее монологи во время ужина, всегда получались аналитическими. Она подводила итоги жизни соседей за неделю. Итоги соседской жизни разнообразием тоже не отличались и включали в себя, в подавляющем большинстве случаев то, что соседи хотели купить и купили, или же хотели, но не купили, и что они ещё захотели купить. Заканчивались эти монологи всегда одним и тем же – что они с Мэллом хотят купить, но ещё не купили и что за эту неделю они захотели купить ещё, но тоже пока не купили. Нетрудно догадаться, что генератором всех идей предстоящих покупок всегда выступала Эмма. Оно и не удивительно. Поскольку она вела хозяйство, то ей виднее, что нужно вообще, а что нужно в первую очередь. Правда, с её слов выходило, что им, в первую очередь, нужно ВСЁ!

Конец ознакомительного фрагмента.